... а в основном хваталась за голову. Особенно от одного сообщения.



Возможно, я субъективна, но я никогда не думала, что можно не понимать суть истории как науки. Ладно не знать конкретных событий; или ладно не понимать какой-нибудь биофизики. Или петрохимии. Но история?



Я хотела написать об этом; но потом решила, что вряд ли смогу сказать лучше, чем Марк Блок, великий историк и замечательный человек.



"... два основных типа, которые можно выделить в бесконечно разнообразной массе источников, предоставленных прошлым в распоряжение историков. Свидетельства первого типа — намеренные. Другие — ненамеренные.



В самом деле, когда мы, чтобы получить какие-нибудь сведения, читаем Геродота или Фруассара, или... сводки, которые печатаются... в газетах, разве мы не поступаем именно так, как того ожидали от нас авторы этих писаний? Напротив, ... папская булла об освобождении от налогов хранилась так тщательно в сундуках монастыря только для того, чтобы в нужный момент ею можно было потрясти перед глазами назойливого епископа. Во всех этих случаях забота о создании определенного мнения у современников или у будущих историков не играла никакой роли...



Повествовательные источники... т.е. рассказы, сознательно предназначенные для осведомления читателей, не перестали, разумеется, оказывать ученым ценную помощь. Одно из их преимуществ — обычно только они и дают хронологическую последовательность, пусть и не очень точную.... Однако историческое исследование в своем развитии явно пришло к тому, чтобы все больше доверять второй категории свидетельств — свидетельствам невольным. ... Это не означает, что документы подобного рода более других свободны от ошибок и лжи. Есть сколько угодно фальшивых булл, и деловые письма в целом не более правдивы, чем донесения послов. Но здесь дезинформация, если она и была, по крайней мере не задумана специально для обмана потомства. Короче, история... должна быть все более и более отважной исследовательницей ушедших эпох, а не вечной и неразвивающейся воспитанницей их "хроник".



Впрочем, даже в явно намеренных свидетельствах наше внимание сейчас преимущественно привлекает уже не то, что сказано в тексте умышленно. Мы гораздо охотнее хватаемся за то, что автор дает нам понять, сам того не желая. ... При нашей неизбежной подчиненности прошлому мы пользуемся по крайней мере одной льготой: хотя мы обречены знакомиться с ним лишь по его следам, нам все же удается узнать о нем значительно больше, чем ему угодно было нам открыть."



"Любопытно, как люди, чуждые нашей работе, плохо представляют себе масштаб ее возможностей. Они все еще придерживаются давно устаревшего мнения о нашей науке, мнения тех времен, когда умели читать только намеренные свидетельства."





"Разведчики прошлого — люди не вполне свободные. Их тиран — прошлое. Оно запрещает им узнавать о нем что-либо, кроме того, что оно само, намеренно или ненамеренно, им открывает. ... Бывают... моменты, когда настоятельный долг ученого велит, испробовав все, примириться со своим незнанием и честно в нем признаться."



"За зримыми очертаниями пейзажа, орудий или машин, за самыми, казалось бы, сухими документами и институтами, совершенно отчужденными от тех, кто их учредил, история хочет увидеть людей. Кто этого не усвоил, тот, самое большее, может стать чернорабочим эрудиции. Настоящий же историк похож на сказочного людоеда. Где пахнет человечиной, там, он знает, его ждет добыча."



"История — это наука о людях во времени."





Марк Блок, "Апология истории", 1941